Затем Сталин спросил, не идет ли речь о внешней угрозе и не является ли НЛО творением человеческих рук, на что Королев ответил нет.
Для Королева этот эпизод закончился ничем, во всяком случае о подобных встречах или разговорах я информации не находил.
Я не случайно выделил словосочетание «внешняя угроза». Как известно, Сталин никогда ничего не говорил просто так. За простым вопросом стояло осознание того факта, что Советский Союз, победив войну, оказался или мог оказаться беззащитным перед лицом нового противника. Собирался этот противник воевать с нами или просто изучал – не было известно никому, но еще стоял в памяти 1941 год и наше поражение. Второй раз такое не должно было повториться.
То, что противник такой нереальный вовсе не свидетельствует о неверности моих мыслей- лишь о том, что средства массовой информации да кучи любительских и околонаучных уфологических обществ совершенно исказили реальную картину, замутив непосвященному голову. Известно, что НЛО занимались и мы, и американцы на самом серьезном уровне. Чего стоит одна только программа поиска искусственных объектов вблизи Луны, которую проводила армия США (!) в середине 50-х годов. Или, пример из недавнего прошлого: вплоть до появления «Бурана» наши популярные издания и популязаторы науки хором говорили: американцы идут по порочному пути, схема челнока дорога и не окупается. И нате: красавица «Энергия-Буран» все-таки стартовала с Байконура!
Разумеется, ход мыслей Сталина мне неизвестен, неизвестна и точная дата, однако скорее всего именно в 1948 году Сталин принимает решение создать оружие противодействия этой неизвестной угрозе.
И, собственно подтверждение этому.
В 1987 году меня, «зеленого» лейтенанта отрядили для участия в инвентаризации секретной библиотеки. Дело это, похоже, было не особенно желанным, поскольку проверяющими были назначены молодые лейтенанты и один капитан, из тех, кого называли «вечными» (кто имел честь принадлежать офицерскому корпусу, тот меня поймет).
С неделю мы тусовались в небольшом помещении вдали от родной части и перебирали документы и предметы, сверяли инвентарные номера да содержимое папок согласно описи. Честно говоря, при таком обилии угрожающих пометок о секретности чувствовалась собственная причастность к делам государственной важности.
Однажды попался предмет, размером со спичечный коробок, который судя по документам был самой высшей секретности, какая только могла быть ( поскольку верность всяким распискам сохранилась во мне до сих пор, то я не называю ни номер части, ни фамилии, ни конкретные подробности и степени секретности, хотя могу привести их все. Так что уличать меня именно в этой части повествования не стоит). Мы, лейтенанты, поудивлялись – мол, такая фитюлька, а имеет высшую степень секретности. Слово за слово, завязался разговор, точнее треп и тут старый умудренный капитан, сказал, что мы в армии и еще не такого увидим и рассказал историю, как он много лет назад принимал участие в уничтожении секретных документов в качестве члена комиссии и исполнителя. Документы сжигались в полуподвальном помещении, в печке. Все было упаковано, но офицер-особист посоветовал ему, чтобы лучше сжигалось, расшнуровывать бумаги перед тем, как сунуть их в огонь и там уж хорошенько ворошить. Само собой, содержимое можно было успеть рассмотреть. Так вот, капитан рассказал нам, что уничтожались бумаги, касающиеся проведения испытаний оружия против инопланетян. Причем, уничтожались спешно и срочно. Ну и поведал некоторые подробности.
Это осело в моей памяти и затем я не упускал любой возможности узнать о этом оружии подробнее. Задавать вопросы напрямую не давало впитанное в учебном заведении знание: кто задает много вопросов, вызывает естественное подозрение, и осевшая в памяти фраза «в части, Вас касающейся». То, что Вас не касается, Вы знать не должны. Кстати, в оправдание капитана Н, скажу, что один раз я попробовал навести его на прежний разговор, но он дал понять, что мне большего знать не положено.